| 1. Не сойтись. |
 |
 |
|
 |
| 2. Холодный ветер. |
|
|
|
|
| 3. Круги А.Д.`а. |
|
|
|
|
| 4. Письмо. |
|
|
|
|
| 5. Дело - табак. |
|
|
|
|
| 6. Дым коромыслом. |
|
|
|
|
| 7. Воздушный змей. |
|
|
|
|
| 8. Никто не пишет письма... |
|
|
|
|
| 9. Дорогая, сядем рядом...* |
|
|
|
|
| 10. Ассоль. |
|
|
|
|
|
|
|
|
|
Алексей Дымов:
слова*, музыка, голос,
ритм-гитара, соло-гитара, акустическая гитара,
аккордеон.
Александр Котлев:
ударные, шейкер, бэк-вокал (8), sound design,
sleeve, produсing.
Константин Балаев: бас-гитара, бэк-вокал (8).
Юрий Нальота: запись и сведение.
Сергей Владыченко: техническая помощь, советы.
Андрей Андреев: мастеринг.
Запись произведена летом 1999 года и весной 2000 года в
помещении №56 административного здания завода «Вольта» (правое крыло), Таллин.
Финальное сведение: Tallinna Teletorn
* (9) Дорогая, сядем рядом...
- стихи Сергея Александровича Есенина
|
|
|
Он обещал ей, что бросит курить и не будет петь по ночам.
Он клялся во всем, что не мог объяснить.
И отдавая должную дань бесконечным его речам,
Она так странно терпела его, и казалось, ей хочется жить.
И каждый раз, когда он приходил, уходя, не оставляя следов,
Ей так хотелось видеть его в своих зеркалах.
И словно простившись, он исчезал, но возвращаясь вновь,
Он открывал для себя десять тысяч новых дверей взмахом крыла.
Она входит в дверь, он выходит в окно
И им никогда не сойтись.
Она смотрит в небо и ощущает полет каждой звезды.
И он не может покинуть ее даже на несколько лет,
Просто выйти под дождь купить сигарет.
И он не в силах править собой, остается с ней до утра,
Те, кто знал ее раньше, в раю, забыли дорогу домой.
И первый глоток ядовитой воды из устья ее родника
Не отрезвил его пьяных мыслей о том, что он больше не свой.
И после войны, вернувшись в разбитый храм, он спросил у нее:
"Кто будет петь тебе, если я все же уйду?
Так далеко, где нет никого, и только память о той,
Что верит и ждет, и взмахом крыла утирает слезу".
|
|
|
|
|
Холодный ветер, мокрый снег, ледяная вода.
Я ощущаю тепло твоих рук, я понимаю язык дождя.
И если кто-то мне скажет, что я был не прав -
Я не поверю его словам.
Я был похожим на снег, слетевший с небес,
Упавший к твоим ногам.
Я был уверен в том, что завтрашний день смоет следы на песке,
Те, что оставила ты еще вчера, когда спешила ко мне.
И в мутной воде твоего родника я видел живую звезду,
Она смотрела на нас и жгучие слезы, очевидно, ей были к лицу.
Полоса преград вызывает дрожь,
На последний поезд ты не попадешь,
И чужой вокзал тебя встретит дождем,
Ничего, переждем.
В лунном стекле отражается ночь, облака закрывают мне путь.
Я ломал свою жизнь, сушил свою кровь, пытаясь понять твою суть.
Но, не смотря ни на что, ты осталась одна,
Хотя, с тобой были друзья,
И выйдя на свет, ты вдруг поняла:
Жить так больше нельзя.
Усталые лица, мокрый асфальт, но другого выхода нет.
Я долго думал о том, что будет потом, когда погаснет свет.
И я не знаю, что вдруг случилось с тобой,
Но ты опоздала на час,
И холодный ветер, и мокрый снег
Остудили тепло твоих глаз.
|
|
|
|
|
Когда-то весной они были "на ты",
Она разливала чай;
Его друзья приходили, приносили портвейн -
Разделить до утра очередную печаль.
Он, конечно, играл, она писала стихи,
Им было вдвоем так легко,
Но время текло неумолимой рекой
И теперь все, что было, куда-то ушло.
А когда-то они гадали по льду,
И снег не таял в ее руках;
А по субботам они ходили в рок-клуб,
Там было шумно, темно, но все было в такт.
И лето прошло, они успели остыть, их осень не дождалась,
Но упал первый снег, они встретились вновь, и все вернулось опять
На круги Данте-А.Д.`а.
Вечер, вернувшись, напоминал,
Что близится долгая ночь,
Он сидел на полу и что-то тихо читал,
Хоть чем-то пытаясь обоим помочь
Пережить явь и сон, и выйти на свет,
Когда, кажется, нет уж свечей,
И пользуясь тем, что грел огонь сигарет,
Он обнажил тепло ее холодных плечей...
Как всегда, утром она уйдет,
Оставив ему только дым
Несказанных слов и недопетых стихов
Среди пепла руин запыленных картин.
Следующий день пройдет без следа,
Как будто уже не свернуть,
Но новый мотив непокоренных сердец
Ему откроет глаза на правильный путь.
Она поднимет скандал: ну почему он так пьян,
Почему он ушел с другой,
Но он нежданно вернется, возьмет свое
И скажет: "Ну все, дорогая, пойдем домой..."
|
|
|
|
|
В твоем последнем письме нет ни строчки о Боге,
В этом жалком бумажном обрывке нет ни капли воды.
Ты знаешь, мне, кажется, нужен кто-то еще
И это можешь быть ты.
В твоем последнем письме как будто высохли слезы,
Ты написала о том, что больше нет смысла ждать тепла.
Тебе сказали: "Любовь так похожа на увядшие розы...",
Но и это чьи-то тела.
Когда ты одна, тебе так хочется ласки,
Когда ты чувствуешь чье-то касание губ, - тебе все равно:
Кто из них больше нужен, а кто - идиот,
Но это может быть тот,
Который видит в тебе не богиню, но душу,
Который пишет весь день напролет от себя к себе.
Надеяться было бы глупо, и воздух так душен,
И нет любви в сентябре.
Есть только осень, поздняя осень,
Есть только небо, и оно никогда не солжет,
Есть только ветер, и он очень просит,
Выйти, хотя бы на миг, постоять у окна, и что-то пройдет.
Проходит лето и вечность, и все, что когда-то болело.
И только кто-то один способен не упустить страх.
Перед последним звонком подарить ей новое тело
И - полный вперед, поднять паруса!
В твоем последнем письме нет ни строчки о Боге,
В твоем прощальном письме нет ни капли беды.
Ты знаешь, здесь должен быть кто-то еще,
И это можешь быть ты.
|
|
|
|
|
Я сегодня один, от всего я устал,
Мне надоела твоя ледяная любовь,
Я так долго молчал, я так долго искал
И теперь мне все равно какого цвета кровь.
Я сижу, курю, дым мне режет глаза,
Я не открою окно, я - мазохист,
Но вот за окном прогремела гроза,
И тогда я вдруг понял, что я полный фаталист.
Короче, дело - табак!
Мы сидели вдвоем, я читал ей стихи,
Она сказала: "Пойдем!" нервным взмахом руки,
И телефон заголосил, и в дверь звонок,
Я знаю, надо мной повис какой-то страшный рок.
Я не смог ей сказать, что она мне мила,
Мои слова застряли в горле как кость,
Она взяла свои вещи, портрет, и ушла,
Я ворвался в эту ночь как непрошеный гость,
Короче, дело - табак!
А до утра еще час, но не хочется спать,
Друзья пришли попить пиво и поболтать,
Я расскажу им о том, что дождь за окном,
Что я в последний раз пою о том, что все идет путем.
Которая ночь проходит вот так,
Говорила мне мама: "Не кури натощак!",
Но забиваю я опять спасительный косяк,
Совсем не думая о том, что дело - табак…
Короче, дело - табак!
|
|
|
|
|
Выход будет, если спорить,
Бесконечно слыть героем.
Выйти вон, остановиться,
Спрятать крик души в ресницах.
Сделать то, о чем не знаешь,
Заплатить за все без фальши.
Оступиться и разбиться,
Не запутаться бы в лицах.
Обозлить себя простудой,
Не сказать, о чем все судят.
Смирным быть и непоседой,
И пройти тропой медведя.
Отравить свой мозг виденьем,
Пьяным ветром вдохновений.
Спать на рваном одеянье,
Поделиться подаяньем.
Отпустить себе грехи,
Смять листом свои стихи.
Сделать вид, что не заметил,
Воздух жечь и славить пепел,
Обогреться до ожога,
Пошутить о жизни с Богом.
Кто ж в ответе за ошибки?
Да тот, что бережет пожитки!
Дым коромыслом,
Дым, дым.
|
|
|
|
|
Несколько лет назад ты знал ее имя.
Ты был одним из тех, кто верил в любовь.
Ты был одним из тех, чей лик был святыней.
Но один только взгляд, и все решено без лишних слов.
И больше не надо стоять у окна,
Ждать кого-то в углу,
Закрыть ладонью серый асфальт души,
Так тяжело вздохнуть.
Растаять, как лед, на желтой траве
Умерщвленных чувств,
Забыться и медленно падать вниз...
Разбить себе голову, медленно падая вниз.
Медленно падая вниз, разбить себе
Голову в кровь о прибрежные камни.
Презрительно, как в декабре, остывает она,
Не успевая найти оправданье.
И чувство вины, хотя с примесью терпкого
Яда уст гарпий, так сладко на вкус.
И я отпускаю Воздушного Змея -
Лети, мой друг, лети!
Я уже не боюсь! Не боюсь высоты!
Отдав свои крылья той, которой был предан,
Мой Ангел ушел навсегда, поглощенный тоской.
Высмеяв солнце, залив гарью слов это небо,
Он обернулся спросить, уходя: "Да знаешь ли ты, что такое любовь?"
Но больше не надо стоять у окна,
Ждать кого-то в углу,
Закрыть ладонью мокрый асфальт души,
Так глубоко вздохнуть.
Растаять, как дым, на свежей траве
Израненных чувств.
Забыться и медленно падать вниз...
Разбить себе голову, медленно падая вниз.
Медленно падая вниз, разбить себе
Голову в кровь о прибрежные камни.
Презрительно, как в декабре, остывает она,
Не успевая найти оправданье.
И чувство вины, хотя с примесью терпкого
Яда уст гарпий, так сладко на вкус.
И я отпускаю Воздушного Змея -
Лети, мой друг, лети!
Я уже не боюсь!
Не боюсь высоты!
|
|
|
|
|
Никто не пишет письма,
Некому спеть,
Осень греет дождем,
Как будто в голосе медь,
И застывают слова
Телефонных речей,
Лет двадцать с лишним война
Кромсает город Свечей.
А по железным путям
Есть два города в ночь.
И первым - правит обман,
Второй - покинула ложь.
Между столиц Пустоты,
По ту сторону дня,
Мне подарили ее,
А я все вижу тебя.
По прошлогоднему снегу
В стужу и боль,
Босиком по огню
Уходила любовь,
Срывая с сердца печать,
Оставляя следы
Из ярко-красных рябин,
А виной всему ты!
Он или она, и это просто не может быть кто-то другой.
Все ее имена он разучил наизусть, убитый тоской…
|
|
|
|
|
Дорогая, сядем рядом,
Поглядим в глаза друг другу.
Я хочу под кротким взглядом
Слушать чувственную вьюгу.
Это золото осенье,
Эта прядь волос белесых -
Все явилось, как спасенье
Беспокойного повесы.
Я давно мой край оставил,
Где цветут луга и чащи.
В городской и горькой славе
Я хотел прожить пропащим.
Я хотел, чтоб сердце глуше
Вспоминало сад и лето,
Где под музыку лягушек
Я растил себя поэтом.
Там теперь такая ж осень…
Клен и липы, в окна комнат
Ветки лапами забросив,
Ищут тех, которых помнят.
Их давно уж нет на свете.
Месяц на простом погосте
На крестах лучами метит,
Что и мы придем к ним в гости,
Что и мы, отжив тревоги,
Перейдем под эти кущи.
Все волнистые дороги
Только радость льют живущим.
Дорогая, сядь же рядом,
Поглядим в глаза друг другу.
Я хочу под кротким взглядом
Слушать чувственную вьюгу.
|
|
|
|
|
Мне грустно и скучно по дороге домой,
Плачет струна остывшего пламени свечи,
В тамбуре холодно тлеет прокисший огонь
Сигареты, настырно бросающей вызов ночи.
Место для тех, кто не бросил привычку курить,
Красным сигналом бьет по печали стоп-кран;
Платформа, простившись с вагоном, не может простить
Вычурной позы уставшего проводника.
Стук-перестук, пляшут железо и страх,
Страх - вернуться домой, но в город не свой,
Там, где я был, я, конечно, останусь во снах,
Но там, где я буду, я всем, верно, чужой.
Чай, в непрогретом купе с дождем за окном,
В призрачном свете мелькающих фонарей,
Перевернет понимание мира вверх дном,
Но легче не станет от терпкого слова "налей".
А за окном уже желтые падают листья,
Осень пришла так внезапно, как входит любовь.
Бедная крошка, Ассоль, я тоже был в Лиссе,
Ждал с нетерпением алых, как кровь, парусов.
Вырвавшись из монотонно давящих стен,
Мерно кивая в такт полотну головой,
Соседи, устало вздохнув, проповедуют дзен,
Но нет никого, кто привычно скажет: "Друг, спой!"
И вновь, закрывая глаза, представляя аккорд,
В бешеном ритме, в экстазе, затертый до дыр,
Ласково-звонкий шести близнецов перебор,
И пронзительно тонкий, как крик умирающих лир.
Встречные станции глупо кивают гостям,
Не удивляя прибывших простой красотой,
Слушая песню колес железным путям,
Сам, поневоле, слагаешь мелодию той...
Той, что конечно, с другим, но не с тобой.
Той, что и слышать не хочет музыку ветра.
Той, как всегда, единственной и святой.
Той, в которой обманется чистая вера.
И опаленным крылом закрыв рану сердца,
Бросив под поезд надежду на правильный курс,
Отдавшись, как грифу гитары, безжалостным рельсам,
Я просто пойду, покурю - станция "Курск".
Вновь за окном желто-красные падают листья,
Осень пришла так внезапно, как входит любовь.
Милая крошка, Ассоль, я тоже был в Лиссе,
Ждал с нетерпением алых, как кровь, парусов.
|
|
поезд Симферополь - Ст.-Петербург,
тамбур, 08.09.1997
в начало...
|
|
|
